Победа. Ждановское постановление Он наступил наконец, День Победы. Мы услышали рано утром из репродуктора соседей голос с благословенной вестью. Наобнимавшись, мы выбежали на улицу. Незнакомые люди обнимались, целовались, плакали и смеялись. Казалось, никого

В зарубежных журналах Хармон опубликовал мой доклад о Свифте в виде статьи в своем университетском журнале и даже прислал договор, по которому мне причитался гонорар в размере пяти ирландских фунтов и скольких-то шиллингов (вероятно, тоже ирландских). Ни фунтов, ни

Как «забанили» Ахматову и Зощенко

В августе 1946 года произошло событие, на долгие годы определившее судьбу многих талантливых поэтов и писателей. Я имею в виду печально знаменитое Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. (О журналах «Звезда» и «Ленинград»). Постановление это обязательно надо читать. В школах. Безо всяких комментариев. Чтение это, просто чтение само по себе, необычайно расширяет кругозор и дает молодому человеку, вступающему, как говорится, в жизнь, прекрасную возможность почувствовать, как непросто всё в этой жизни, с какой лёгкостью можно белое представить чёрным, правду — ложью, благо — злом.

«… И прямоту, что глупостью слывёт, // И глупость в маске мудреца, пророка, // И вдохновения зажатый рот, // И праведность на службе у порока…» (Шекспир, сонет 66 в переводе Маршака). Уже само начало Постановления не предвещает ничего хорошего:

ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы «Звезда» и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворительно…

… Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей [здесь и далее выделено мною — ВлВ] , на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности , рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить её сознание…

… Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы , как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезда» хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь как «Перед восходом солнца»…

Это — о Михаиле Зощенко. А вот теперь — очередь Анны Ахматовой:

… Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, «искусстве для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе…

Да что же — всё «Звезда» да «Звезда»! А где же «Ленинград»?

… ЦК отмечает, что особенно плохо ведётся журнал «Ленинград», который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворений Ахматовой…

Упоминаются и другие литераторы, но в истории этот документ останется «Постановлением об Ахматовой и Зощенко». Ровно через месяц главный пропагандист страны А.А. Жданов на совещании в Ленинграде так разъяснил смысл принятого Постановления относительно Зощенко:

… Зощенко, как мещанин и пошляк , избрал своей постоянной темой копание в самых низменных и мелочных сторонах быта… Зощенко привык глумиться над советским бытом, советскими порядками, советскими людьми, прикрывая это глумление маской пустопорожней развлекательности и никчемной юмористики… Можно ли дойти до более низкой степени морального и политического падения , и как могут ленинградцы терпеть на страницах своих журналов подобное пакостничество и непотребство ?.. Только подонки литературы могут создавать подобные «произведения», и только люди слепые и аполитичные могут давать им ход… Зощенко с его омерзительной моралью удалось проникнуть на страницы большого ленинградского журнала и устроиться там со всеми удобствами… Трудно подыскать в нашей литературе что-либо более отвратительное , чем та «мораль», которую проповедует Зощенко в повести «Перед восходом солнца», изображая людей и самого себя как гнусных похотливых зверей , у которых нет ни стыда, ни совести…

Как видите, порядок изложения сохраняется. Первый удар наносится опять по Зощенко — по неписанным канонам партийных постановлений это означало, что он представлялся наиболее опасным (помните? «клеветнические выступления»). Ахматовой вменяется только лишь «пустота и аполитичность стихотворений», но и ей Жданов уделил немало своего внимания:

… Тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическая. До убожества ограничен диапазон её поэзии, — поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной . Основное у неё — это любовно-эротические мотивы, переплетённые с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обречённости. Чувство обречённости, — чувство, понятное для общественного сознания вымирающей группы, — мрачные тона предсмертной безнадёжности, мистические переживания пополам с эротикой — таков духовный мир Ахматовой, одного из осколков безвозвратно канувшего в вечность мира старой дворянской культуры, «добрых старых екатерининских времён». Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой …

И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова,
Справлюсь с этим как-нибудь.

У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.

А не то... Горячий шелест лета,
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.

Да, несомненно: Зощенко представляется в докладе Жданова фактически скрытым врагом, он гораздо опаснее Ахматовой, которая — «всего лишь» осколок безвозвратно ушедшего времени, чуждого упругому, не ведающему сомнений, советскому оптимизму. Честное слово, в словах Жданова иногда проскальзывают интонации едва ли не извинения за вынужденную резкость по отношению к Анне Ахматовой:

… Что общего между этой поэзией, интересами нашего народа и государства? Ровным счетом ничего. Творчество Ахматовой — дело далёкого прошлого; оно чуждо современной советской действительности… Мы вовсе не обязаны предоставлять в нашей литературе место для вкусов и нравов, не имеющих ничего общего с моралью и качествами советских людей. Что поучительного могут дать произведения Ахматовой нашей молодежи? Ничего, кроме вреда…

Разумеется, Постановление 1946 года имело как предысторию, так и последействие. Самому Зощенко скрытые причины своего разгрома в Постановлении — о них он рассказал Юрию Нагибину — виделись следующим образом:

А никаких «опасных» вещей не было. Сталин ненавидел меня и ждал случая, чтобы разделаться… Могла быть и не «Обезьяна», а «В лесу родилась ёлочка» — никакой роли не играло. Топор навис надо мной с довоенной поры, когда я опубликовал рассказ «Часовой и Ленин». Но Сталина отвлекла война, а когда он немного освободился, за меня взялись.

В ответ на недоумённый вопрос Зощенко пояснил, что в том рассказе упомянут «человек с усами», который грубо кричал на часового, не пропускавшего Ленина в Смольный без пропуска:

Я совершил непростительную для профессионала ошибку. У меня раньше был человек с бородкой. Но по всему получалось, что это Дзержинский. Мне не нужен был точный адрес, и я сделал человека с усами. Кто не носил усов в ту пору? Но усы стали неотъемлемым признаком Сталина. «Усатый батька» и тому подобное. Как вы помните, мой усач — бестактен, груб и нетерпим. Ленин отчитывает его, как мальчишку. Сталин узнал себя — или его надоумили — и не простил мне этого.

«Но почему же с вами не разделались обычным способом?» — спрашивает Нагибин. Зощенко ему отвечает:

Это одна из сталинских загадок. Он ненавидел Платонова, а ведь не посадил его. Всю жизнь Платонов расплачивался за «Усомнившегося Макара» и «Впрок», но на свободе. Даже с Мандельштамом играли в кошки-мышки. Посадили, выпустили, опять посадили. А ведь Мандельштам в отличие от всех действительно сказал Сталину правду в лицо. Мучить жертву было куда интереснее, чем расправиться с ней.

Так всё это представлялось Михаилу Зощенко. Конечно, это не вся правда. Сталин уже готовил физическое уничтожение «ленинградской группировки», и Постановление по ленинградским журналам явилось неким подобием «разведки боем». Напомню: речь идёт о таких крупных в партийной и государственной иерархии фигурах, как член Политбюро ЦК ВКП(б) Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) Кузнецов, председатель Совета Министров РСФСР Родионов, первый секретарь Ленинградских обкома и горкома ВКП(б) Попков — всего казнены были примерно двести человек, а обвинительные приговоры получили свыше двух тысяч представителей ленинградской (ждановской?) номенклатуры. Не исключено, что и самого Жданова спасла от очень крупных неприятностей только его (не слишком понятная до сих пор) смерть в 1948 году.

Для Ахматовой и Зощенко Постановление стало рубежом, разделившим жизнь на «до» и «после». Они были вычеркнуты из списка советских литераторов. Скажем, на публикацию «такой омерзительной вещи» Михаила Зощенко, как повесть «Перед восходом солнца», был наложен строжайший запрет. Начало повести ещё успели опубликовать в 1943 году, но её продолжения и окончания пришлось ждать почти тридцать лет, а полностью эта повесть была опубликована только совсем недавно. До сих пор произведение, которое сам писатель называл главным делом своей жизни, фактически остаётся неизвестным массовому читателю.

… Прощаясь после того разговора с Юрием Нагибиным, Зощенко спросил, не хочет ли тот дочитать «Перед восходом солнца». Разумеется, Нагибин выразил своё горячее желание дочитать. «У меня нет сейчас рукописи. Но в следующий ваш приезд она будет», — сказал Зощенко. Когда через три месяца Нагибин вновь приехал в Ленинград и напомнил Зощенко о его обещании, то после паузы услышал в ответ «смертельно усталый» и «отчуждённый» голос писателя: «Видите ли… я не нашёл рукописи». Юрий Нагибин:

Как плохо лгут правдивые, чистые люди. Не только у профессиональных лгунов, но и у обычного порядочного человека, прибегающего ко лжи лишь в крайних случаях, в голосе присутствует хотя бы намёк на искренность, но у Зощенко это прозвучало до того фальшиво и неестественно, что у меня свело скулы…

Такова безжалостная сила государственно-идеологической машины. Такова колоссальная сила пропагандистской инерции.

ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы «Звезда» и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворительно. В журнале «Звезда» за последнее время, наряду со значительными и удачными произведениями советских писателей, появилось много безыдейных, идеологически вредных произведений. Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» («Звезда» № 5—6 за 1946 г.) представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советскихlv людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.

Фотография 1923 года: Михаил Зощенко на вершине своей популярности. Зощенко перестали печатать в 1946 году, когда Жданов объявил его «подонком литературы».

Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезды» хорошо известны физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как «Перед восходом солнца», оценка которой, как и оценка всего литературного «творчества» Зощенко, была дана на страницах журнала «Большевик». Журнал «Звезда» всячески популяризует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой, безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзиии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства — «искусства для искусства», не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе.

Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале, несомненно, внесло элемент идейного разброда и дезорганизации в среду ленинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада. Стали публиковаться произведения, проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни (стихи Садофьева и Комиссаровой в № 1 за 1946 г. и т.д.). Помещая эти произведения, редакция усугубила свои ошибки и еще более принизила идейный уровень журнала. Допустив проникновение в журнал чуждых в идейном отношении произведений, редакция понизила также требовательность к художественным качествам литературного материала. Журнал стал заполняться малохудожественными пьесами и рассказами («Дорога времени» Ягдфельда, «Лебединое озеро» Штейна и т.д.). Такая неразборчивость в отборе материалов привела к снижению художественного уровня журнала. ЦК отмечает, что особенно плохо ведется журнал «Ленинград», который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических выступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворений Ахматовой. Как и редакция «Звезды», редакция журнала «Ленинград» допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникнутых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному. Журнал напечатал ряд ошибочных произведений («Случай над Берлином» Варшавского и Реста, «На заставе» Слонимского). В стихах Хазина «Возвращение Онегина» под видом литературной пародии дана клевета на современный Ленинград.

В журнале «Ленинград» помещаются преимущественно бессодержательные, низкопробные литературные произведения. Как могло случиться, что журналы «Звезда» и «Ленинград», издающиеся в Ленинграде, городе-герое, известном своими передовыми революционными традициями, городе, всегда являвшемся рассадником передовых идей и передовой культуры, допустили протаскивание в журналы чуждой советской литературе безыдейности и аполитичности? В чем смысл ошибок редакций «Звезды» и «Ленинграда»? Руководящие работники журналов и, в первую очередь, их редакторы т.т. Саянов и Лихарев, забыли то положение ленинизма, что наши журналы, являются ли они научными и художественными, не могут быть аполитичными. Они забыли, что наши журналы являются могучим средством Советского государства в деле воспитания советских людей, и в особенности молодежи, и поэтому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя, — его политикой. Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безразличия к советской политике, в духе наплевизма и безыдейности.

Сила советской литературы, самой передовой литературы в мире, состоит в том, что она является литературой, у которой нет и не может быть других интересов, кроме интересов народа, интересов государства. Задача советской литературы состоит в том, чтобы помочь государству правильно воспитывать молодежь, ответить на ее запросы, воспитать новое поколение бодрым, верящим в свое дело, не боящимся препятствий, готовым преодолеть всякие препятствия. Поэтому всякая проповедь безыдейности, аполитичности, «искусства для искусства» чужда советской литературе, вредна для интересов советского народа и государства и не должна иметь места в наших журналах. Недостаток идейности у руководящих работников «Звезды» и «Ленинграда» привел также к тому, что эти работники поставили в основу своих отношений с литераторами не интересы правильного воспитания советских людей и политического направления деятельности литераторов, а интересы личные, приятельские. Из-за нежелания портить приятельских отношений притуплялась критика. Из-за боязни обидеть приятелей пропускались в печать явно негодные произведения. Такого рода либерализм, при котором интересы народа и государства, интересы правильного воспитания нашей молодежи приносятся в жертву приятельским отношениям и при котором заглушается критика, приводит к тому, что писатели перестают совершенствоваться, утрачивают сознание своей ответственности перед народом, перед государством, перед партией, перестают двигаться
вперед.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что редакции журналов «Звезда» и «Ленинград» не справились с возложенным делом и допустили серьезные политические ошибки в руководстве журналами. ЦК устанавливает, что Правление Союза советских писателей и, в частности, его председатель т. Тихонов не приняли никаких мер к улучшению журналов «Звезда» и «Ленинград» и не только не вели борьбы с вредными влияниями Зощенко, Ахматовой и им подобных несоветских писателей на советскую литературу, но даже попустительствовали проникновению в журналы чуждых советской литературе тенденций и нравов. Ленинградский горком ВКП(б) проглядел крупнейшие ошибки журналов, устранился от руководства и предоставил возможность чуждым советской литературе людям, вроде Зощенко и Ахматовой, занять руководящее положение в журналах. Более того, зная отношение партии к Зощенко и его «творчеству», Ленинградский горком (т.т. Капустин и Широков), не имея на то права, утвердил решением горкома от 26.VI. с.г. новый состав редколлегии журнала «Звезда», в который был введен и Зощенко. Тем самым Ленинградский горком допустил грубую политическую ошибку. «Ленинградская правда» допустила ошибку, поместив подозрительную хвалебную рецензию Юрия Германа о творчестве Зощенко в номере от 6 июля с.г. Управление пропаганды ЦК ВКП(б) не обеспечило надлежащего контроля за работой ленинградских журналов.

ЦК ВКП(б) постановляет:
1. Обязать редакцию журнала «Звезда», Правление Союза Советских Писателей и Управление пропаганды ЦК ВКП(б)у принять меры к безусловному устранению указанных в настоящем постановлении ошибок и недостатков журнала, выправить линию журнала и обеспечить высокий идейный и художественный уровень журнала, прекратив доступ в журнал произведений Зощенко, Ахматовой и им подобных.
2. Ввиду того, что для издания двух литературно-художественных журналов в Ленинграде в настоящее время не имеется надлежащих условий, прекратить издание журнала «Ленинград», сосредоточив литературные силы Ленинграда вокруг журнала «Звезда».
3. В целях наведения надлежащего порядка в работе редакции журнала «Звезда» и серьезного улучшения содержания журнала иметь в журнале главного редактора и при нем редколлегию. Установить, что главный редактор журнала несет полную ответственность за идейно-политическое направление журнала и качество публикуемых в нем произведений.
4. Утвердить главным редактором журнала «Звезда» т. Еголина с сохранением за ним должности заместителя начальника Управления пропаганды ЦК ВКП(б).
5. Поручить Секретариату ЦК рассмотреть и утвердить состав редакторов отделов и редколлегии.
6. Отменить решение Ленинградского горкома от 26 июня с.г. о редколлегии журнала «Звезда» как политически ошибочное. Объявить выговор второму секретарю горкома тов. Капустину за принятие этого решения.
7. Снять с работы секретаря по пропаганде и заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинградского горкома тов. Широкова, отозвав его в распоряжение ЦК ВКП(б).
8. Возложить партруководство журналом «Звезда» на Ленинградский обком. Обязать Ленинградский обком и лично первого секретаря Ленинградского обкома тов. Попкова принять все необходимые меры по улучшению журнала и по усилению идейно-политической работы среди писателей Ленинграда.
9. За плохое руководство журналом «Ленинград» объявить выговор тов. Лихареву Б.М.
10. Отмечая, что журнал «Звезда» выходит в свет со значительными опозданиями, оформляется крайне небрежно (обложка имеет неприглядный вид, не указывается месяц выхода очередного номера), обязать редакцию «Звезды» обеспечить своевременный выход журнала и улучшить его внешний вид.
11. Возложить на Управление пропаганды ЦК (т. Александрова) контроль за выполнением настоящего постановления ЦК.
12. Заслушать на Оргбюро ЦК через 3 месяца отчет главного редактора «Звезды» о выполнении постановления ЦК.
13. Командировать т. Жданова в Ленинград для разъяснения настоящего постановления ЦК ВКП(б).

____________________________

Более подробно историю подготовки и принятия постановления ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» см.: Бабиченко Д.Л. Писатели и цензоры. Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994 (гл. III. Послевоенное усмирение. 1946).

Вслед за постановлением Оргбюро ЦК Главлит издал 27 августа 1946 г. секретный приказ об изъятии из книготорговой сети и библиотек общего пользования трех книг М.М. Зощенко, включая его «Избранные произведения, 1923—1945 гг.» (Л., 1946), а также о приостановке производства и распространения двух книг A.A. Ахматовой: «Стихотворения 1909—1945 гг.» и «Избранные стихи, 1910—1946 гг.» (История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997. С. 508).

Во времена Перестройки 20 октября 1988 г. ЦК КПСС принял документ «О постановлении ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», в котором говорилось: «Рассмотрев обращения в ЦК КПСС Союза писателей СССР (т. Маркова Г.М.) и Ленинградского обкома КПСС (т. Соловьева Ю.Ф.) об отмене постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», ЦК КПСС отмечает, что в указанном постановлении ЦК ВКП(б) были искажены ленинские принципы работы с художественной интеллигенцией, необоснованной, грубой проработке подверглись видные советские писатели. Проводимая партией в условиях революционной перестройки политика в области литературы и искусства практически дезавуировала и преодолела эти положения и выводы, доброе имя писателей восстановлено, а их произведения возвращены советскому читателю. ЦК КПСС постановляет: Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» отменить как ошибочное» (Известия ЦК КПСС. 1989. № 1. С.45).

О последовавшей за публикацией постановления ЦК и выступления A.A. Жданова реакции со стороны номенклатурных деятелей из различных сфер общественно-политической жизни можно судить по статье «О литературной критике», с которой выступил в журнале «Большевик» генеральный секретарь Союза советских писателей СССР A.A. Фадеев. «Сколько ни перечитываешь постановление ЦК партии и доклад тов. Жданова о журналах “Звезда” и “Ленинград”, — не перестаешь поражаться тому, насколько метко был нанесен удар аполитичности и безыдейности, — писал автор статьи. И продолжал: — ...Писания Зощенко и Ахматовой являются отражением на нашей почве того происходящего в Западной Европе процесса, который выражает царящий там глубокий духовный кризис» (Большевик. 1947. № 13. С. 26, 27).

Календарь литературных преследований.

Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах "Звезда" и "Ленинград"».

Михаил Зощенко

То, что главными фигурантами постановления и последующего доклада Жданова, оказались Зощенко и Ахматова, и для них самих, и для многих их современников стало неожиданностью. Несмотря на то что оба сравнительно недавно уже были объектами критики управления пропаганды и агитации (Ахматова в связи с выходом сборника "Из шести книг" 1940 года, Зощенко из-за повести "Перед восходом солнца" 1943 года), к 1946 году их положение, как казалось, исправилось: весной "Огонек" издал сборник рассказов Зощенко, в издательстве "Правда" готовилась к выходу стотысячным тиражом книга избранных стихов Ахматовой. После постановления, текст которого правил лично Сталин, Анна Ахматова и Михаил Зощенко были исключены из Союза писателей и надолго выброшены из литературной жизни: их перестали печатать, а уже напечатанное — запретили. По всей стране началась кампания проработки творческой интеллигенции, построенная на обязательных обсуждениях постановления, которая постепенно переросла во всеобщую борьбу с "низкопоклонством перед современной буржуазной культурой Запада", ставшую главным идеологическим содержанием позднего сталинизма

Из постановления ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» 14 августа 1946 года

Грубой ошибкой «Звезды» является предоставление литературной трибуны писателю Зощенко, произведения которого чужды советской литературе. Редакции «Звезды» известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей, на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Последний из опубликованных рассказов Зощенко «Приключения обезьяны» представляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощенко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами.

Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезда» хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как «Перед восходом солнца» <…>.

…хорошо известна физиономия…

Из плана-конспекта доклада Андрея Жданова

август 1946 года

Кто такое Зощенко. Его физиономия. «Серапионовы братья». Пошляк. Его произведения — рвотный порошок. В его лице на арену выходит ограниченный мелкий буржуа, мещанин. Возмутительно хулиганская повесть «Перед восходом солнца». Этот отщепенец и выродок диктует литературные вкусы в Ленинграде. У него рой покровителей. Пакостник, мусорщик, слякоть.

___________________________________

…ничем не помогая советскому народу…

Из стенограммы заседания оргбюро ЦК ВКП(б)
9 августа 1946 года

Сталин : Вся война прошла, все народы обливались кровью, а он ни одной строки не дал. Пишет он чепуху какую-то, прямо издевательство. Война в разгаре, а у него ни одного слова ни за, ни против, а пишет всякие небылицы, чепуху, ничего не дающую ни уму ни сердцу. Он бродит по разным местам, суется в одно место, в другое…Мы не для того советский строй строили, чтобы людей обучали пустяковине.

Вишневский : В 1943 году был подан сигнал Зощенко о том, что он написал, по поводу исповеди «Перед восходом солнца». Это человек, который до грязного белья разделся и раздел всех своих близких. Когда я этот рассказ прочитал, я написал анализ этой работы. Человек этот начал писать в 1923-24 гг. У него везде персонажами являются пьяные, калеки, инвалиды, везде драки, шум. И вот возьмите его последний рассказ «Приключения обезьяны», возьмите и сделайте анализ его. Вы увидите, что опять инвалиды, опять пивные, опять скандалы…

Сталин : И баня.

Вишневский : Баня, совершенно правильно…

Сталин : Он проповедник безыдейности.

…отравить ее сознание…

Из обсуждения доклада Андрея Жданова на собрании Ленинградского партактива
15 августа 1946 года

Капица: Нужно сказать, что писатели-коммунисты не всегда себя держат так, как нужно по отношению к Зощенко, даже при этой небольшой критике по поводу произведений Зощенко писательница Берггольц взяла Зощенко под свою защиту, она считает, что Зощенко критиковать сейчас нельзя, а сам Зощенко сказал, что он писатель в таком возрасте, что сам может отвечать за каждое слово и нечего вмешивать сюда посторонних людей. Нужно было…Жданов: Не только отповедь нужна была наших молодых литераторов, нужно было подвергнуть двухчасовой артиллерийской обработке, вы же отступили, сами попали в окружение, с одной стороны — Берггольц, с другой стороны — Зощенко. Неправильно.

___________________________________

…омерзительную вещь «Перед восходом солнца»…

Из статьи «Об одной вредной повести»
«Большевик», N2, 1944 год

Приходится удивляться, как же могло случиться, что ленинградский писатель ходил по нашим улицам, жил в нашем прекрасном городе и нашел для своего творчества только никому не нужное, чужое, забытое. Тряпичником бродит Зощенко по человеческим помойкам, выискивая, что похуже…Повинуясь темному желанию, он притягивает за волосы на сцену каких-то уродов, взбесившихся барынек, тянущих жребий, кому остаться с больным отцом. Он упорно замалчивает все то хорошее, от чего пропали бы у любого настоящего человека хандра и меланхолия.

___________________________________

…в уродливо карикатурной форме…

Из письма Михаила Зощенко Иосифу Сталину
27 августа 1946 года

А если бы я хотел сатирически изобразить то, в чем меня обвиняют, так я бы мог это сделать более остроумно. И уж во всяком случае не воспользовался таким порочным методом завуалированной сатиры, методом, который вполне был исчерпан еще в 19 столетии. <…> Я ничего не ищу и не прошу никаких улучшений в моей судьбе. А если и пишу вам, то с единственной целью несколько облегчить свою боль. Мне весьма тяжело быть в ваших глазах литературным пройдохой, низким человеком или человеком, который отдавал свой труд на благо помещиков и банкиров. Это ошибка. Уверяю вас.

___________________________________

…чужды советской литературе…

Из письма Михаила Зощенко Андрею Жданову
10 октября 1946 года

Совестно признаться, но до постановления ЦК я не совсем понимал, что требуется от литературы. И сейчас я бы хотел заново подойти к литературе, заново пересмотреть ее. Я прошу вас и ЦК позволить мне представить на рассмотрение мои новые работы, начатые недавно. В течение года я бы мог закончить две большие работы. При этом я, конечно, не прошу каких-либо льгот или снисхождений в моем трудном и сложном положении. Мне единственно нужно ваше хотя бы молчаливое согласие на это, для того чтобы у меня была некоторая уверенность, что новые мои работы будут рассмотрены. Я понимаю всю силу катастрофы. И не представляю себе возможности реабилитировать свое имя. И не для этого я буду работать. Я не могу и не хочу быть в лагере реакции. Прошу вас дать мне возможность работать для советского народа. Я считаю себя советским писателем, как бы меня ни бранили.

___________________________________

…злостно хулиганское изображение…

Из цензурного заключения Главлита о диафильме по рассказу Михаила Зощенко «Галоши и мороженое»
15 ноября 1946 года

Но какую мораль преподносит детям диафильм «Галоши и мороженое»? Дети изображены воришками, лгунами. Родители безнравственные, не умеющие воспитывать своих детей. <…> Диафильм опошляет нравственность наших детей и их родителей, безыдеен, показ его детям принесет большой вред.

___________________________________

…антисоветскими выпадами…

Из доклада представителя Совинформбюро во Франции Б. Михайлова
3 октября 1946 года

Некоторые французские коммунисты спрашивают: «Неужели положение настолько серьезно? Неужели идет политическая борьба писателей против советской власти? Неужели будут процессы писателей?»

Задают вопросы о личной судьбе Зощенко и Ахматовой: как они будут жить, не умрут ли с голоду? Эренбург, недавно выступавший с лекциями в Сент-Этьене, Лиможе и Лионе, говорит, что этот вопрос ему задавали повсюду — и на собраниях, и в частных разговорах. Арагон открыто не спрашивал, но не прямо говорил мне: «Было бы замечательно, если бы, например, ТАСС прислал телеграмму о том, что Зощенко отдыхает в Крыму».

___________________________________

…дезориентировать нашу молодежь…

Неделя об Ахматовой и Зощенко. Дело, конечно, не в них, а в правильном воспитании молодежи. Здесь мы все виноваты, но главным образом по неведению. Почему наши руководители Фадеев, Тихонов — не указали нам, что настроения мирного времени теперь неуместны, что послевоенный период — не есть передышка, что вся литература без изъятия должна быть боевой и воспитывающей?

___________________________________

…проповеди гнилой безыдейности…

Из неоконченного автобиографического романа Георгия Владимова «Долог путь до Типперэри»
Опубликован в 2004 году

Постановление и доклад Жданова. «Проповедь гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности». «Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами». Написано страстно. Мы заучивали наизусть. Вставляли в речь: «Погода пошлая, безыдейная и аполитичная» и т.п. <…>

— Понимаешь,— говорил Гена,— они же ничего не объясняют. Они только ругаются. <…> А десять лет назад <…> он не был пошляком и подонком? <…>

— И не у кого спросить, в чем тут дело.

— Есть у кого,— сказал Гена. И я сразу понял, что он имеет в виду.

Порыв — противодействие. Чем больше его ругали, втаптывали в грязь, тем больше хотелось — пожать ему руку, высказать уважение. Почему-то казалось — и мы, и он растрогаемся до слез.

<…>

Из двери, что налево, вышел и ждал нас высокий человек. Первый мой живой писатель. <…>

— Мы читали ваши рассказы,— начал Гена.

— И очень удивляетесь, почему меня ругают,— тотчас подхватил Зощенко.

___________________________________

…пошлякам и подонкам литературы…

Из записи Евгения Шварца
Середина 1950-х годов

<…> Общее собрание ленинградских писателей. Полный зал народу. Докладчик Друзин В.П. обстоятельно и долго, как и подобает литературоведу, объясняет собравшимся, как Зощенко идейно чужд, какой он закоренелый антипатриот и как мы все должны единодушно осудить его за несогласие с постановлением ЦК. Затем слово предоставляется Зощенко.

Прямой, сухонький, с темным лицом и плотно сжатыми губами, он идет через зал к президиуму, поднимается на эстраду, подходит к трибуне. Молча смотрит в зал. Там становится очень тихо. И тогда высоким, раздраженным голосом, в котором усталость и холодное отчаяние, Зощенко говорит:

— Что вы от меня хотите? Вы хотите, чтобы я сказал, что я согласен с тем, что я подонок, хулиган и трус? А я — русский офицер, награжденный георгиевскими крестами. И я не бегал из осажденного Ленинграда, как сказано в постановлении — я оставался в нем, дежурил на крыше и гасил зажигательные бомбы, пока меня не вывезли вместе с другими. Моя литературная жизнь окончена. Дайте мне умереть спокойно.

Спустился в зал, в мертвой тишине прошел между рядами — и ушел, ни на кого ни разу не взглянув. И долго еще в зале стояла тишина. Все сидели, опустив головы. Каждый боялся встретиться глазами с соседом.

В президиуме забеспокоились, зашептались. Надо было исправлять положение. Встал К.М. Симонов. Картавя, он сказал:

— Тут това’ищ Зощенко бьет на жалость.

http://kommersant.ru/gallery/2791413

Сегодня поговорим о знаменитом постановлении ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". Усилиями либеральных пропагандистов со степенями литературоведов оно чаще всего именуется не иначе как кампанией травли Зощенко и Ахматовой. Это является умышленным искажением действительности. Т.н. "травля Зощенко и Ахматовой" была частью намного более масштабного процесса, затрагивавшего не только литературу. Обратимся к историческому контексту. За время войны в советском обществе расцвело пышным цветом взяточничество, коррупция, воровство и др. злоупотребления, без которых не обходится ни одна война. И уж тем более самая страшная война за всю историю человечества. Злоупотребления имелись в самых разных областях. Понятно, что многочисленные факты хищений выявлялись в деле восстановления народного хозяйства. Понятно, что воровство интендантов в армии никогда не прекращалось. Понятно, что и стоимость вывезенных высшим генералитетом трофеев порой превосходила все мыслимые пределы. За всем по мере сил руководство страны следило и во время войны, и по мере сил ликвидировало эти явления. Понятно и то, что во время войны руки доходили не до всего. Сказочные состояния наживали люди, руководившие эвакуацией и занимавшиеся в эвакуации распределением благ. Всю войну выходили газеты и журналы, снимались фильмы, печатались книги. Деятели искусств отправлялись в эвакуацию, получали там писательские пайки, возвращались обратно. После войны появилась возможность разобраться и с этим. "Наведение порядка" в искусстве - часть одной кампании со знаменитым , ленинградским делом и др. громкими и не очень делами послевоенного периода. На международной арене сгущались тучи. На Западе надвигалась антикоммунистическая истерия, а вчерашние союзники по антигитлеровской коалиции уже готовились воткнуть нож в спину СССР и запугивали страну советов ядерным оружием. США вполне серьёзно готовились к ядерной войне против СССР, перестраивая идеологию и экономику на соответствующий лад, с 1946-м года уже начиналась соответствующая пропагандистская кампания, Оруэлл уже вовсю работал над своим "1984-м". От ядерной войны нас спасло только внезапное для США появление у нас ядерного оружия. Но это будет лишь в 1949-м году. А в 1946-м руководство СССР отлично понимало, что расслабляться и почивать на лаврах смерти подобно. Страна, так же как и в дни войны, нуждается в жесточайшей дисциплине и идейной монолитности. Таков исторический контекст постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград". Когда публицисты называют эти постановления "травлей Зощенко и Ахматовой", они, как правило, вполне умышленно создают у читателя впечатление, будто бы речь идёт о вкусах Сталина, Жданова и др. советских руководителей. Это сознательная ложь либо глупость. Во-первых, знаменитое постановление ЦК ВКП(б) было не об Ахматовой и Зощенко, а о журналах "Звезда" и "Ленинград", что ясно даже из текста постановления. А во-вторых, оно было лишь частью "генеральной уборки" в советском искусстве. Итак, до "бойцов литературного фронта" очередь дошла в 1946-м году. Дошла не до тех, кто "с лейкой и блокнотом, а где и с пулемётом", а до тех, кто предпочитал геройствовать в ташкентской эвакуации. Советская власть явно давала понять, что огромные средства, тратившиеся на писательские пайки, дачи, путёвки, гонорары и выпуск огромных тиражей, теперь будут взяты на строгий учёт и под строгий контроль. Кое-что о том, какое внимание уделяла советская власть писателям в самые тревожные и тяжелые дни войны, можно понять из записки Секретаря Союза писателей Фадеева от 13 декабря 1941г. <...>Я имел персональную директиву от ЦК (тов. Александров) и Комиссии по эвакуации (тов. Шверник, тов. Микоя н, тов. Косыгин) вывезти писате лей, имеющих какую-нибудь литературную ценность, вывезти под личную ответственность. Список этих писателей был составлен тов. Еголиным (работник ЦК) совместно со мной и утвержден тов. Александровым. Он был достаточно широк - 120 человек, а вместе с членами семей некоторых из них - около 200 человек (учтите, что свыше 200 акт ивных московских писателей нахо дятся на фронтах, не менее 100 самостоятельно уехало в тыл за время войны и 700 с лишним членов писательских семей эвакуированы в начале войны). Все писатели и их семьи, не только по этому списку, а со значительным превышением (271 человек) были лично мною посажены в поезда и от правлены из Москвы в течение 14 и 15 октября (за исключением Лебедева-Кумача, - он еще 14 октября привез на вокзал два пикапа вещей, не мог их погрузить в течение двух суток и психически помешался, - Бахметьева, Сейфуллиной, Мариэтты Шагинян и Анатолия Виноградова - по их личной вине). Они, кроме А.Виноградова, выехали в ближайшие дни. Для обеспечения выезда всех членов и кандидатов Союза писателей с их семьями, а также работников аппарата Союза (работников Правления, Литфонда, издательства, журналов, "Литгазеты", Иностранной комиссии, клуба) Комиссия по эвакуации при Совнаркоме СССР по моему предло жению обязала НКПС предоставить Союз у писателей вагоны на 1000 чело век (в эвакуации какого-либо имущества и архивов Правления Союза было отказано). За 14 и 15 октября и в ночь с 15 на 16 организованным и неорганизо ванным путем выехала, примерно, поло вина этих людей. Остальная поло вина (из них по списку 186 членов и кандидатов Союза) была захвачена паникой 16 и 17 октября. Как известно, большинство из них выехали из Москвы в последующие дни. <...> 4. Перед отъездом Информбюро из Москвы тов. Бурский передал мне от имени тов. Щербакова указание: с оздать работающие группы писате лей в гг. Свердловске, Казани и Куйбышеве. В Куйбышеве такая группа создана при Информбюро (человек 15). В Казани и Чистополе (120 человек) и Свердловске (30 человек). Остальные писатели с семьями (в большинстве старики, больные и пожилые, но в известной части и перетрусившие "работоспособные") поехали в Ташкент, Алма-Ата и города Сибири. Организация писательских групп в Казани и Свердловске, очищение их от паникеров, материально-бытовое устройство, преодоление некоторых политически вредных настроений - вся э та работа более или менее завер шена, группы эти созданы и работают... " В Ленинграде вопросами эвакуации писателей и устройством судьбы оставшихся занимался лично Жданов. Он обеспечивал не только эвакуацию, но и приглядывал за обустройством писателей на новом месте. К примеру, несмотря на неприязнь к творчеству Ахматовой, в 1942 году он звонил в Ташкент тамошнему руководству и просил принять участие в её судьбе. Факт подтверждённый людьми, испытывающими к советской систему вообще, и Жданову лично, лютую ненависть. В частности, об этом пишет Надежда Мандельштам. Жданов же обеспечил и эвакуацию из Ленинграда Зощенко. Писатель жил во время войны в Алма-Ате, а затем перебрался в Москву. Причём весь московский период проживал в гостинце "Москва". Имела ли после этого советская власть требовать от писателей взаимности? Думается, что имела. Но с этим были определённые проблемы. Ещё в 1945г. зам. Начальника Управления пропаганды и агитации ВКП (б) Еголин писал в докладной на имя Маленкова. "<...>К сожалению, некоторые наши писатели оказались не на высоте этих задач. Вместо того, чтобы, представляя перед овую часть советского об щества, морально укреплять народ, зват ь его к победе, в труднейшие пе риоды войны, они сами поддавались панике, малодушествовали. Одни, испугавшись трудностей, в 1941-1942 годах опустили руки и ничего не писали. Так К.Федин, Вс.Иванов, В.Луговской в эти годы не опубликовали ни одного художественного произведения, "отсиживались". Другие - создавали такие произведения, которые усугубляли и без того тяжелые переживания советских людей. Н.Асеев, М.Зощенко, И.Сельвинский, К.Чуковский создали безыдейные, вредные произведения .. . " Из той же записки мы можем узнать об идеологической установке для советских писателей. О том, что именно партийное руководство считало полезным, а что - вредным. "Книга Евг.Рысса отражает панические настро ения автора в первый период вой ны. Герой книги пятнадцатилетний рабочий-подросток наделен психологией насмерть перепуганного интеллигента: "До сих пор я помню то чувство мучительной, бесконечной тоски, которое не отпускало меня ни на минуту" (стр. 28); "...тоска доводила меня почти до тошноты, до физического ч ув ства слабости и головокружения" (стр. 30) и т.д. В минуты опасности герой Евг.Рысса ведет себя как жалкий трус: бросает товарища на пустынном поле во время обстрела; больше всего на свете боится того, что во время раздачи оружия ему тоже дадут винтовку; в момент немецкой атаки ему "все равно, что будет дальше" и т.д. <...> Евг.Рысс с наслаждением ковыряется в душах своих героев в моменты трусости, страха, паники и теряет к ним всякий интерес, как только они преодолевают эти чувства...". Кому-то может показаться, что такая постановка вопроса слишком принципиальна, излишне жестока и прямолинейна. Но я напомню о том, что едва закончилась война. Предстоит восстанавливать страну, выходить на паритет с "союзниками" в экономике, создавать ядерное оружие. Преодолевать нехватку рабочих рук, бороться с надвигающимся голодом. Иными словами, не до упадничества и интеллигентской рефлексии. По мнению ЦК это необходимо было выжигать калёным железом. В 1946 г. критике подвергались поэтесса Алигер, поэты Сельвинский и Асеев. Серьёзнее других получил Корней Чуковский - один из лидеров скрытого либерального прозападного интеллигентского подполья. В августе 46-го в газете "Правда" вышла статья, посвящённая его откровенно халтурному произведению про мальчика Бибигона. В статье говорилось: " Нельзя допустить, чтобы под видом сказки в детский журнал досужие сочинители тащили явный бред. С подобным бредом под видом сказки выступает в детском журнале "Мурз илка" писатель Корней Чуковский . В "сказке" нет фантазии, а есть только одни выкрутасы. Чернильница у писателя большая, а редакция журнала "Мурзилка" неразборчива " . Ознакомиться с опусом Чуковского и оценить правоту написанного каждый может самостоятельно. Таким образом, речь шла именно о "наведении порядка" в литературе в целом, а вовсе не о травле Ахматовой и Зощенко, на которых набросились внезапно взбесившиеся Сталин и Жданов, обуреваемые завистью к их талантам. Теперь перейдём собственно к "Ленинграду" и "Звезде". История постановления Оргбюро ЦК началась с Докладной записки Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) на имя Жданова, подписанной Александровым и всё тем же Еголиным. В части, касающейся журнала "Ленинград", Ахматова и Зощенко не упоминались вовсе. Критикуя журнал, Еголин и Александров пишут: " В N 1-2 за 1946 г. помещена пародия А. Флита "Мой Некрасов", в которой автор пытается высмеять повесть Е. Катерли о Некрасове, опубликованную в журнале "Звезда". Однако, пародия сама является ничем иным, как глумлением над великим поэтом. "Некрасов, - пишет А.Флит, - проснулся с отрыжкой и поздно. Мучила изжога и царская цензура. Всю ночь снились моченые яблоки и цензор Никитенко. Ныло под ложечкой. На душе было кисло. Икалось с вечера. - Что мне сказать мужику!? - мрачно подумал Николай Алексеевич, затягиваясь дорогой душистой папиросой. Мучила совесть и помещики-крепостники. Некрасов вяло сунул изможденные желтые пятки в стоптанные туфли и поплелся к окну. Мутило от сознания бессилия перед царем и его приспешниками и от выпитого накануне французского коньяка. Некрасов увидел в окно парадный подъезд и толпу мужиков, вздохнул, желтой рукой обмакнул вставочку в чернила и, нехотя позевывая и почесываясь, написал: "Размышления у парадного подъезда". Захотелось к Тургеневу, но он был за границей. Некрасов лег на диван и повернулся помятым лицом к облезлой стене. Уснуть он не мог. Давило крепостное право". В десятом номере журнала за 1946 год в отделе пародий помещены стихи, сочиненные А.Хазиным под названием "Возвращение Онегина. Глава одиннадцатая. Фрагменты". В этих стихах с злой издевкой и зубоскальством описан быт современного Ленинграда. Хазин пишет о Евгении Онегине, будто бы посетившем Ленинград: "В трамвай садится наш Евгений. О, бедный, милый человек! Не знал таких передвижений Его непросвещенный век. Судьба Евгения хранила, Ему лишь ногу отдавило, И только раз, толкнув в живот, Ему сказали: "Идиот!" Он, вспомнив древние порядки, Решил дуэлью кончить спор, Полез в карман... но кто-то спер Уже давно его перчатки..."" . Как видим, за 4 года войны толстый солидный журнал, призванный "руководить писателями", воспитывать читателя и показывать обществу образец вкуса и высокой культуры, скатился едва ли не до уровня современного "камеди-клаба". К тому же, в этом ёрничестве явно усматривался антисоветский политический подтекст. В едва пережившей войну стране, готовящейся к новым тяжёлым испытаниям, это было за гранью фола. В той части Докладной, которая посвящёна "Звезде", действительно упоминаются и Ахматова, и Зощенко. Однако им уделяется не больше внимания, чем другим подвергаемым критике писателям и поэтам. Ахматова здесь в одном ряду с Комисаровой, Садофьевым и Спасским. Зощенко теряется среди массы других писателей: Гора, Кнехта, Штейна, Малюгина, Острова и Борисова. Так в чём причина закрытия "Ленинграда" и, как сказали бы сейчас, переформатирования "Звезды"? Дело во всё том же "наведении порядка". И не только в сфере идеологии, но и в финансовой сфере. Согласно стенограмме заседания Оргбюро ЦК по вопросу о журналах "Звезда" и "Ленинград", ответственный секретарь Ленинградской секции Союза советских писателей Прокофьев прямым текстом говорит: "журналы "Звезда" и "Ленинград" принесли убыток государству около 1 млн рублей" . Для сравнения московский журнал "Знамя", как явствует из той же стенограммы, давал около 1 млн. прибыли. Был и ещё один нюанс. Как отмечается в постановлении Оргбюро ЦК, опубликованном "Правдой", "Недостаток идейности у руководящих работников "Звезды" и "Ленинграда" привел также к тому, что эти работники поставили в основу своих отношений с литераторами не интересы правильного воспитания советских людей и политического направления деятельности литераторов, а интересы личные, приятельские. Из-за нежелания портить приятельских отношений притуплялась критика. Из-за боязни обидеть приятелей пропускались в печать явно негодные произведения. Такого рода либерализм, при котором интересы народа и государства, интересы правильного воспитания нашей молодежи приносятся в жертву приятельским отношениям и при котором заглушается критика, приводит к тому, что писатели перестают совершенствоваться, утрачивают сознание своей ответственности перед народом, перед государством, перед партией, перестают двигаться вперед" . В стенограмме заседания Оргбюро, по итогам которого было принято постановление, эта тема раскрыта несколько подробнее. Одним словом, картина получается вполне ясная. Два журнала, за которыми по понятным причинам не было соответствующего контроля в годы войны, печатают непонятно что, выдают в массы слабые, идеологически вредные вещи, либо вещи "упаднические", которые, по мнению властей, подрывают боевой дух народа. Да ещё и вводят государство в убыток на значительную сумму. Зато кормят писателей и критиков, уже сросшихся в отдельную группу, хвалящих друг друга по принципу знаменитой басни Крылова "кукушка хвалит петуха, за то, что хвалит он кукушку". ЦК ВКП(б) кормить этих граждан отказался. Журнал "Ленинград" был закрыт, журнал "Звезда" был реорганизован. Можно, конечно, воспринимать историю послевоенного сталинского периода как набор отдельных фактов, не связанных внутренней логикой. И вслед за либеральными литературоведами считать, что дела "Ленинграда" и "Звезды"" были вызваны болезненными припадками Сталина и Жданова, проистекающими от их безграмотности и ненависти ко всему прекрасному. Однако ещё в 1944-м году критике с последующей реорганизацией подвергся журнал "Знамя". В 1948-м году журнал "Знамя" был реорганизован ещё раз, о чём вышло соответствующее постановление. О нём вспоминают куда реже: ещё бы, в нём не упомянуты известные широкой публике Ахматова или Зощенко. "Поурчать" либеральным литературоведам не над чем. В то же самое время принимаются ещё ряд решений, подтверждающих, что дело здесь не только в идеологии и тем более в личных вкусах Сталина и Жданова. 14 сентября 1946 г., через месяц после удара по убыточным "Ленинграду" и "Звезде", принимается Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) N 55. п. 35 - "О выписке и использовании иностранной литературы". В нём говорится прямым текстом, что " в закупке и использовании иностранной литературы сложилась порочная антигосударственная практика. Как показала проверка, иностранную литературу выписывает много организаций, которые не имеют надобности в ней по характеру своей работы. В результате неправильной организации дела выписки иностранной литературы различные ведомства и учреждения расходуют крайне много валюты на приобретение ненужных для них и не имеющих ценности зарубежных книг, журналов и газет. Многие организации безответственно отнеслись к расходованию валюты, преступно разбазаривали государственные средства на выписку беллетристики, иллюстрированных журналов, журналов мод и различных развлекательных изданий вместо ценной и необходимой для страны научно-технической литературы". В постановлении среди принятых Политбюро мер помимо сокращения выделяемых на закупку литературы средств, имелся многое объясняющий пункт 2. "Отпуск средств на выписку иностранной литературы впредь производить только через Валютный Комитет при Совете Министров СССР" . Опять борьба с нецелевыми расходованиями средств, отмывами и распилами! А ещё через три месяца - 16 декабря - принимается ещё одно постановление с названием, говорящим само за себя. "О крупных недостатках в организации производства кинофильмов и массовых фактах разбазаривания и хищения государственных средств в киностудиях. В нём говорилось: "Центральный Комитет ВКП(б) устанавливает, что в организации производства художественных фильмов имеются крупнейшие недостатки, которые не позволяют использовать полностью техническую базу киностудий, приводят к сокращению количества и к ухудшению качества выпускаемых кинофильмов, удорожают стоимость картин, создают благоприятную почву для разбазаривания и хищения государственных денежных средств и материальных ценностей и тем самым наносят серьезный ущерб делу развития советской кинематографии". Далее в тексте приводятся конкретные случаи завышения смет и предоставления фиктивных отчётов с конкретными суммами и именами виновных. Судя по всему, с подготовкой этого постановления были каким-то образом связаны буквально накануне принятые разгромные постановления по именитым советским режиссёрам и их фильмам: Пудовкину ("Нахимов), Эйзенштейну ("Иван Грозный", фильм 2) и Лукову ("Большая жизнь"). Сейчас, конечно же, Михалковым и Бондарчуком, монополизировавшими на двоих весь кинорынок, никто не займётся. А жаль. А в 1948-м году началась кампания по борьбе с формализмом в музыке, которая, в точности как и литературная кампания 1946г., имела помимо идеологической ещё и подоплёку связанною с групповщиной в среде композиторов, критиков, руководителей Союза композиторов. А где групповщина, там всегда и финансовые нарушения. В общем, когда либеральная интеллигенция негодует по поводу "сталинских зверств" в области искусства, она негодует как раз по поводу борьбы с распилами, откатами и отмывами. Т.е. негодует по поводу того, чего она сегодня всеми силами добивается. Вернее, делает вид, что добивается, на самом деле имея в виду присвоить эту кормушку себе. Как мы выяснили, постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград" изначально не связано на прямую с Ахматовой и Зощенко. Наоборот, это Ахматова и Зощенко попали в поле зрения ЦК в связи с делами более масштабными и одновременно более прозаичными. Однако в тексте постановления Оргбюро ЦК Ахматовой и Зощенко уделяется персональное внимание. Если в Докладной Еголина-Александрова (с которой начался разбор дел журналов) их имена стоят в одном ряду с именами прочих литераторов, публикация произведений которых была признана ошибочной, и ничем не выделяются из этого ряда, то текст постановления Оргбюро ЦК выстроен вокруг Ахматовой и Зощенко, как вокруг двух наиболее наглядных примеров двух негативных тенденций в советской литературе. Причин такой перемены две. Во-первых, причина личностная, связанная с поведением этих двух крупных литераторов во время войны. В уже упомянутой стенограмме заседания Оргбюро ЦК Сталин говорит о Зощенко: "Вся война прошла, все народы обливались кровью, а он ни одной строки не дал. Пишет он чепуху какую-то, прямо издевательство. Война в разгаре, а у него ни одного слова ни за, ни против, а пишет всякие небылицы, чепуху, ничего не дающую ни уму, ни сердцу" . Здесь Сталин ведёт речь о фрейдистской книге Зощенко "Перед восходом солнца", которую тот написал, находясь в эвакуации Алма-Ате в 1942-43 гг. Каждый читатель имеет возможность ознакомиться с этой книгой и сделать вывод об авторе. Как о научной ценности его книги, так и о том, как относиться к человеку, который в самые тревожные годы войны, когда страна буквально утопает в крови, занимается перетряхиванием на публике собственного грязного белья. Лидия Чуковская Сталина и Жданова, конечно же, информировали и об условиях жизни Ахматовой в Ташкенте, когда Ленинград умирал от голода. С вином, курами писательскими интригами и восхитительным бездельем. Всё это достаточно подробно описано в книге Лидии Чуковской (дочери упомянутого выше Корнея Ивановича), которая долгое время исполняла роль "келейницы" при "монахине-блуднице" Ахматовой. "NN горько жаловалась, что ё е заставляют выступать два дня подряд, а у нее нет сил; что она имеет право не работать совсем на основании своей инвалидной карточки ("Неужели вы этого не знали?"). На мое предложение показать эту карточку в Союзе: "Тогда меня вышлют в Бухару как неработающую"... "Сегодня я зашла днем, принесла творог и яйца, долго ждала ее у Штоков, где мы, ни с того, ни с сего дули перцовку. NN почему-то была веселая, возбужденная, шутила. Смеялась, упрашивала меня идти вместе с ними всеми на Тамару Ханум. Но я помчалась в детдом..." "Затем явились Беньяш, Слепян, Раневская. Сидели мы как-то скучно, по-обывательски. Раневская рассказывала поха-ха-хабные анекдоты. При всем блеске ее таланта это невыносимо. NN несколько раз звонила к Толстым, которые страшно огорчены и не скрывают -- так как премия не ему. NN решила сделать визит сочувствия. "Это правильно", -- сказала Беньяш. "Я всегда знаю, что следует делать", -- сказала NN, а я вновь огорчилась". " Вечером. Поздно, зашла к NN. У нее застала Раневскую, которая лежала на постели NN после большого пьянства. NN, по-видимому, тоже выпила много. Она казалась очень красивой, возбужденной и не понравилась мне. Она говорила не умолкая и как-то не скромно: в похвалу себе ..." "Сегодня, в Союзе, Радзинский рассказал мне, что вчера вечером за NN присылали машину из ЦК, и там спрашивали о ее здоровье, книге, пайке и пр. . ..>. После того как NN была приглашена в ЦК, Радзинский с легкостью выхлопотал для нее в издательстве 1000 р." "Жили хорошо. В комнаты заходила педекюрша, Радзинская жарила утку, Раневская приносила вино, и дамы частенько злоупотребляли им, после чего "Раневская в пьяном виде кричала во дворе писательским стервам: "Вы гордиться должны, что живете в доме, на котором будет набита доска" . В книге Чуковской можно найти много подобных сцен. Вообще, Чуковская - персонаж очень интересный и типичный. Дочь известнейшего советского писателя, который ненавидел советскую власть тайно, сама ненавидевшая её явно (естественно, в те времена, когда за это уже перестали расстреливать). И большую часть жизни посвятившая рассказам о том, какая эта власть ужасная страдала от неё творческая интеллигенция. Книга её содержит множество подробностей о "страшных страданиях" Ахматовой при советской власти. В общем, кто-то лил кровь на фронте, кто-то погибал от холода, непосильной работы и голода в оккупации, кто-то вершил трудовой подвиг в тылу. Кто-то в это время лопал усиленный паёк в Ташкенте. А кто-то, как Радзинский старший, не только лопал, но и заведовал его распределением. Со всеми вытекающими последствиями. Понятное дело, что лопать усиленный паёк нужно было не ради себя, а ради нас, потомков. Чтобы набраться сил, необходимых для донесения до нас Страшной Правды о сталинских преступлениях. Был у Ахматовой и ещё один грешок - несколько встреч с Исайей Берлином, вторым секретарём Британского посольства в СССР. Либеральными литературоведами эти встречи преподносятся, как обычные скромные беседы о литературе. Берлин, дескать, интеллигентный умница-дипломат, который к концу дипломатической карьеры страстно увлёкся русской литературой. В реальности Берлин - сотрудник British Information Services, входившей в состав British Security Coordination, "зонтичной структуры", координирующей деятельность таких служб, как Ми-5, Ми-6, SOE. Британская служба информации - место работы Берлина - была по сути пропагандистским отделом в этой глобальной разведывательной корпорации, созданной по инициативе лично Черчилля. Но говорить об этом среди наших литературоведов почему-то не принято. Напротив, якобы сказанные Сталиным слова "оказывается, наша монахиня теперь еще и английских шпионов принимает...", в интерпретации официальных искусствоведов, являются очевидным свидетельством сталинской неадекватности и паранойи. О том, что Берлин "случайно" ездил по писателям в компании Рандольфа Черчилля (Рандольфа Уинстоновича), литературоведы тоже говорить не любят. Сыграли ли эти подробности - особенности поведения и творчества Зощенко и Ахматовой в период войны и после неё - свою роль в том, что именно их ЦК выбрало в качестве главной мишени? Вполне возможно. Но куда важнее были творческие и идеологические особенности произведений этих двух авторов. Зощенко - самый, пожалуй, яркий в советской литературе пример однообразной сатиры, направленный на удовлетворение самых низких культурных запросов. Одним словом, предтеча того направления, которое так расцвело сегодня на телевидении. К тому же то, что было терпимо в предвоенные годы, то в условиях войны и послевоенной разрухи выглядело уже совершенно по иному.Ещё во время войны, когда в конце 1943 года повесть Зощенко "Перед восходом солнца" начали печатать в журнале "Октябрь", это произведение встретило недоумённые отклики. Как отмечалось в возмущённом письме работников Ленинградского радиозавода в январе 1944-го года, "Зощенко занят только собой... Противно читать повесть. Непригляден и сам автор... Писателю Зощенко не мешал в работе артиллерийский обстрел...". Люди, проработавшие Блокаду под артиллерийскими обстрелами и бомбёжками имели право на резкие формулировки. Это понимал и Жданов, когда дал санкцию на печать письма в прессе, и отмечал при этом необходимость "...Усилить нападение на Зощенко, которого нужно расклевать, чтобы от него мокрого места не осталось". Рассказ Зощенко "Приключения обезьяны", учитывая год его написания, и впрямь напоминал идеологическую диверсию: плевок в лицо воевавшему народу. Как сказано в постановлении Оргбюро ЦК "Грубой ошибкой "Звезды" является предоставление литературно й трибуны писателю Зощенко, про изведения которого чужды советской литературе . Редакции "Звезды" из вестно, что Зощенко давно специализир овался на писании пустых, бессо держательных и пошлых вещей, на пр оповеди гнилой безыдейности, по шлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить ее сознание. Пос ледний из опубликованных расска зов Зощенко "Приключения обезьяны" (" Звезда", N 5-6 за 1946 г.) пред ставляет пошлый пасквиль на советский быт и на советских людей. Зощен ко изображает советские порядки и советских людей в уродливо карика турной форме, клеветнически предста вляя советских людей примитивны ми, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности со провождается антисоветскими выпадами. Предоставление страниц "Звезды" таким пошлякам и подонкам литер атуры, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции "Звезда" хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь, как "Перед восходом солнца" ... > " . Про Ахматову в постановлении сказано так. " Журнал "Звезда" всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадочничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, - "искусстве для искусства", не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе " . Сформулировано весьма жёстко, зато совершенно недвусмысленно. Политическое руководство страны ясно давало понять, что именно оно считает неприемлемым в советской литературе. Претензии к Ахматовой закономерным образом совпадают с претензиями, которое советское руководство предъявляло цеху музыкантов, о чём уже было сказано в . Борьба с "элитарностью", выраженной фразами "искусство ради искусства" и "я художник, я так вижу", с упадничеством и оторванностью от народа. Дав характеристику Зощенко и Ахматовой, как наиболее ярким выразителям тех направлений, которые отныне оказывались лишними в СССР, ЦК переходит от их частных случаев к общему. " Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале, несом ненно, внесло элементы идейного разбр ода и дезорганизации в среде ле нинградских писателей. В журнале стали появляться произведения, куль тивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада. Стали публиковаться про изведения, проникнутые тоской, пессимизмом и разочарованием в жизни (стихи Садофьева и Комиссаровой в N 1 за 1946 г. и т.д.). Помещая эти произведения, редакция усугубила свои ошибки и еще более принизила идейный уровень журнала. Допустив проникновение в журнал чуждых в идейном отношении произведений, редакция понизила также требовательность к художественным качествам печатаемого литературного материала. Журнал стал заполняться малохудожественными пьесами и рассказами ("Дорога времени"Ягдфельдта, "Лебединое озеро" Штейна и т.д.). Такая неразборчивость в отборе материалов для печатания привела к снижению художественного уровня журнала. ЦК отмечает, что особенно плохо ведется журнал "Ленинград", который постоянно предоставлял свои страницы для пошлых и клеветнических вы ступлений Зощенко, для пустых и аполитичных стихотворении Ахматовой. Как и редакция "Звезды", редакция журнала "Ленинград" допустила крупные ошибки, опубликовав ряд произведений, проникнутых духом низкопоклонства по отношению ко всему иностранному. Журнал напечатал ряд ошибочных произведений ("Случай над Берлином" Варшавского и Реста, "На заставе" Слонимского). В стихах Хазина "Возвращение Онегина" под видом литературной пародии дана клевета на современный Ленинград. В журнале "Ленинград" помещаются преимущественно бессодержательные низкопробные литературные материалы. <...> В чем смысл ошибок редакций "Звезды" и "Ленинграда"? Руководящие работники журналов и, в первую очередь, их редакторы тт. Саянов и Лихарев, забыли то положение ленинизма, что наши журналы, являются ли они научными или художественными, не могут быть аполитичными. Они забыли, что наши журналы я вляются могучим средством совет ского государства в деле воспитания советских людей и в особенности молодежи и поэтому должны руководствоваться тем, что составляет жизненную основу советского строя, - его политикой. Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безразличия к советской политике, в духе наплевизма и безыдейности. <...> Недостаток идейности у руководящих работников "Звезды" и "Ленинграда" привел также к тому, что эти работн ики поставили в основу своих от ношений с литераторами не интересы правильного воспитания советских людей и политического направления деятельности литераторов, а интересы личные, приятельские. Из-за нежелания портить приятельских отношений притуплялась критика. Из-за боязни обидеть приятелей пропускались в печать явно негодные произведения. Такого рода ли берализм, при кото ром интересы народа и государства, интересы правильного воспитания нашей молодежи приносятся в жертву приятельским отношениям <...>". Таким образом, ЦК переходит к "вечным" в послевоенный период темам. Во-первых, к борьбе с групповщиной (в данном случае в литературной среде), т.е. по сути к борьбе с кумовством и всеми вытекающими из него последствиями, которые так хорошо известны всем нам, живущим в эпоху кооператива "Озеро". Во-вторых, к низкопоклонству перед Западом. ЦК чётко и на возможно наиболее ярких примерах указало, как не надо писать, и что не надо печатать. Едва ли у кого-то из литературной среды после этого остались вопросы. - Но позвольте! - скажут нам некоторые любители искусства, - ведь Ахматова и Зощенко - гении. Какое же право ЦК имело так о них говорить! Проблема заключается в том, что для современников гениальность эта была совершенно не очевидна. О гениальности Зощенко даже сейчас мало кто говорит (хотя есть и такие), уж слишком большого труда стоит её обосновать даже самому матёрому литературоведу. Гениальность же Ахматовой известна нам со школьных времён. Как же! На уроке прямо так и сказали: гениальная поэтесса. К сожалению, современники Ахматовой в нашей школе не учились, поэтому обычно о её гениальности не подозревали. Ахматова прожила долгую жизнь, группировала вокруг себя поэтов, писателей и критиков, занимаясь их "правильным воспитанием". Она очень хорошо умела "организовывать литературный процесс". Это, а заодно и роль страдалицы и жертвы репрессий, из которой она никогда не выходила, во многом и обеспечили ей (правда, уже на старости лет) гениальность. Как-то Ахматова сказала о высылаемом за тунеядство на 101 км. Бродском "какую биографию делают нашему рыжему". Она отлично знала, что говорила. Трудно найти людей, которые бы лучше неё разбирались в том, как делаются биографии. Даже при беглом изучении поражаешься несоответствию имиджа "вечной страдалицы" с реальной биографией Анны Андреевны. Правда, самой ей литературную биографию во многом сделали Сталин и Жданов. Сообразила бы либеральная общественность и пропагандисты со степенями искусствоведов и историков, что Ахматова и Зощенко гениальны, если бы не то самое постановление Оргбюро ЦК? Едва ли. Скажем пару слов о дальнейшей судьбе Ахматова и Зощенко. Никто их не расстреливал и в лагеря не сажал. Зощенко был исключён из Союза Писателей, что (вопреки расхожему мнению) не означало запреты на профессию. Жил переводами. Написал (искупая бездействие в годы войны) "партизанские рассказы". Приторно-елейные и посредственные. Они были опубликованы. Имел дачу в курортном Сестрорецке, на которой и жил. Умер в 1958-м году, в последние годы главным делом его жизни были хлопоты о предоставлении ему персональной пенсии. Пенсия для профессионального писателя! Кому скажи сейчас не поверят! Через считанные дни после получения искомого, новоиспечённый персональный пенсионер республиканского значения скончался. Ахматова также жила переводами. За ней по-прежнему была закреплена машина с шофёром. С 1955-го литфонд выделил её дачу в Комарово. В 1946-м г. действовала карточная система, у Ахматовой был пропуск в закрытый распределитель и лимит на 500 рублей. Для сравнения, профессорский лимит составлял 300 рублей. Ахматова получала лимит как видный деятель искусства. К тому же полагалась специальная книжка на 200 рублей для проезда в такси. В 1950-м г. Ахматова публикует сборник апологетических стихов "слава миру", в 1951-м её восстанавливают в Союзе писателей. Последние годы жизни Ахматовой были ярким примером именно того, чему посвящено постановление ЦК. Повторим отрывок из него. "...Работники поставили в основу своих отношений с литераторами не интересы правильного воспитания советских людей и политического направления деятельности литераторов, а интересы личные, приятельские. Из-за нежелания портить приятельских отношений притуплялась критика. Из-за боязни обидеть приятелей пропускались в печать явно негодные произведения. Такого рода либерализм, при котором интересы народа и государства, интересы правильного воспитания нашей молодежи приносятся в жертву приятельским отношениям". Да, именно так и работал "ахматовский кружок". За годы кропотливой деятельности выросла целая плеяда цепляющихся друг за друга "гениев". Гениальность которых, при беспристрастном рассмотрении весьма сомнительна. Особым эпизодом в жизни двух писателей была проходившая в Москве встреча с английскими студентами в 1954г. Если прагматичная Ахматова на вопрос о том, как она относится к ждановскому докладу 1946г., ответила, что в целом согласна, то Зощенко изобразил из себя жертву режима, наговорив с три короба "буржуазными щенкам". Это грубое выражение не моё, а Константина Симонова, которого менее всего можно назвать человеком "жаждущим писательской крови" или "сталинским сатрапом". Более того, Симонов лично покровительствовал Зощенко, именно он добился публикации тех самых зощенковских Партизанских рассказов, написанных после выхода постановления Оргбюро ЦК и ждановского доклада. В заключение остаётся лишь привести отрывок из знаменитого доклада Жданова, произнесённого в Ленинграде, куда Андрей Александрович прибыл по поручению ЦК для разъяснения постановления Оргбюро. Мы вовсе не обязаны предоставлять в нашей литературе место для вкусов и нравов, не имеющих ничего общего с моралью и качествами советских людей. Что поучительного могут дать произведения Ахматовой нашей молодежи? Ничего, кроме вреда. Эти произведения могут только noсеять уныние, упадок духа, пессимизм, стремление уйти от насущных вопросов общественной жизни, отойти от широкой дороги общественной жизни и деятельности в узенький мирок личных переживаний. Как можно отдать в ее руки воспитание нашей молодежи?! А между тем Ахматову с большой готовностью печатали то в "Звезде", то в "Ленинграде", да еще отдельными сборниками издавали. Это грубая политическая ошибка. Н е случайно ввиду всего этого, что в ленинградских журналах начали появляться произведения других писателей, которые стали сползать на позиции безидейности и упадочничества. Я имею в виду такие произведения, как произведения Садофьева и Комиссаровой. В некоторых своих стихах Садофьев и Комиссарова стали подпевать Ахматовой, стали культивировать настроения уныния, тоски и одиночества, которые так любезны душе Ахматовой. Нечего и говорить, что подобные настроения или проповедь подобных настроений может оказывать только отрицательное влияние на нашу молодежь, может отравить ее сознание гнилым духом безидейности, аполитичности, уныния. А что было бы, если бы мы воспитывали молодежь в духе уныния и неверия в наше дело? А было бы то, что мы не победили бы в Великой Отечественной войне. Именно потому, что советское государство и наша партия с помощью советской литературы воспитали нашу молодежь в духе бодрости, уверенности в своих силах, именно поэтому мы преодолели величайшие трудности в строительстве социализма и добились победы над немцами и японцами.